Иногда вот хочется взять и всё бросить. Только непонятно, где взять.
читать дальше
Дорога без конца, дорога без начала и конца.
Свисти как птица и не жди награды.
Нет на свете тишины, только плач твоей струны,
Только вечность дарит звуки, да в груди огонь жестокий,
Твой единственный огонь
Кто подсказал эту музыку твоей душе?
Только любовь, только любовь.
Кто повторит тихим голосом твои слова?
Только любовь, только любовь.
Надоедливый перестук капели за окном она слышала на удивление четко. Все прочие звуки уже давно с трудом пробивались через преграду старческой глухоты. Но вот этот четкий ритм: раз-два-три, раз, раз-два-три, раз, - совпадал, наверное, со стуком её сердца и потому пробивался через глухоту.
За окном была весна. Самая ранняя, еще мало похожая на праздник жизни, что будет буйствовать через пару-тройку недель. А пока она видела за окном только слегка присевшие от солнца сугробы, да грязно-серую пластину льда на пруду. «Там, на улице, должно быть холодно еще, - подумала она, и поежилась, вспоминая стылость мартовского воздуха. Она уже давно не выходила на улицу. Да что там, она и по собственной квартире передвигалась с трудом. Комната сына стояла закрытой, она не заходила туда уже давно, как и в маленькую комнату. При жизни мужа эта комнатка громко и торжественно именовалась кабинетом, а после его смерти там царила пыль и духота.
- Пылищи там, небось, - пробормотала старуха. – Ничего, главное тут чисто.
В комнате и на кухне было действительно чисто, их убирали раз в неделю две женщины, что прикрепил к ней банк. Они же приносили продукты и лекарства. Год назад она, измотанная одиночеством, болями и страхом, заключила договор с банком – они за ней ухаживают, а после её смерти забирают себе квартиру. Договор пугал старуху, она боялась, что останется на улице, или, как стращала соседка Раиса, её сдадут в дом престарелых. Но вышло все не так. Хорошо вышло. Ей больше не надо было таскаться в сберкассу, выстаивать там очереди, чтоб заплатить по счетам. И по магазинам ходить тоже не надо – все принесут, что бы она не заказала. И врач приходил раз в неделю, да не замотанный участковый, а из банковской клиники, вежливый, внимательный, с ласковым взглядом и теплыми руками. Все получилось даже лучше, чем она надеялась.
Бытовые проблемы решились, а одиночество осталось. Но тут уж ни какой банк не поможет.
Капель стихла. Старуха подошла к окну и устроилась в кресле мужа. За окном быстро густел синий сумрак. Наступало самое любимое время старухи. Она не зажгла света в комнате, ожидая ежевечерних чудес.
Сумерки незаметно перетекли в вечер. За окном стали зажигаться огоньки в домах напротив. Потом разом вспыхнули фонари в парке. Они засверкали желтым, голубым, белым светом, сразу превратив парк в таинственный черный лабиринт. Старуха уселась поудобнее и бросила взгляд на часы. До главного события вечера оставалось две минуты. Она полюбовалась на переливы огней в центральной части парка и устремила свой взгляд дальше. Там, за прудом, у самой кромки леса чернела парашютная вышка. Громадное, в семь этажей, металлическое сооружение было хорошо видно на фоне синего неба. И вот началось! От самой земли, с трудом пробиваясь сквозь заросли кустов, веером побежали светящиеся точки. Сплетаясь в кольцо, они замигали чистым и ярким светом. «Один, два, три…» - считала старуха, затаив дыхание. На счет «Шесть» огоньки рванулись к башне и помчались вверх, оплетая столбы конструкции.
- Ага! – обрадовалась старуха, - нынче зеленый побеждает!
Зеленые светящиеся точки действительно лидировали в забеге. Они поднимались быстрее всех, да и светились ярче. Наконец огоньки достигли верха башни, и там вспыхнули ярким зеленым факелом. Отставшие желтые, красные и белые огоньки переплелись в плоской чаше, в которой торжествующе полыхал огромный зеленый шар.
Тот, кто налаживал освещение башни, явно обладал и фантазией, и вкусом. Каждый вечер все желающие могли полюбоваться за своеобразным соревнованием огоньков. И каждый раз предугадать победителя было трудно.
Старуха полюбовалась на чистый свет и перевела взгляд дальше. Там, за темнотой парка, бегущими огоньками светилась кольцевая дорога. Ей глухой ропот был едва слышен, зато быстрые дорожки огней сплетенных из света фар и габаритных лампочек сверкали ясно и чисто.
- Сегодня ясно, - громко произнесла старуха. Голос прозвучал неожиданно громко, на кухне слабой тенью эха отозвалась тишина. – Хорошо видно будет. Только бы не уснуть…
В последнее время она боялась спать. В вязкие и тягучие сновидения приходили муж и сын. Они молчали, только смотрели на неё, и это молчание пугало старуху до жути. Как и кровавое пятно на рубашке сына. Ей очень хотелось услышать голос мужа, и в тоже время она точно знала – как только он заговорит, произойдет что-то страшное.
Что бы прогнать сонливость старуха начала разговаривать сама с собой. Включать телевизор было бесполезно, она все равно ничего не слышала, только свой голос. И она говорила. Рассказывала стенам, книгам, мебели все, что с ней происходило, вспоминала прошлое. Говорила, говорила, до сухости во рту и боли в горле.
Яркая вспышка в парке привлекла её внимание.
-Странно, ведь вроде уже все закончилось? – удивилась она.
В нарушение привычного распорядка, вокруг парашютной вышки снова заплясали огни. Их движение было незнакомым, непривычным. Огни разноцветными волнами поднимались вверх и, достигнув вершины, медленно гасли. Волны двигались четко в такт капели за окном – раз-два-три, раз, раз-два-три, раз, замирая на мгновенье в темной вышине.
Старуха не заметила как начала дышать в такт танцу огней, её глаза не отрываясь следили за светом. Ей вдруг стало удивительно легко, исчезли привычные боли и тяжесть в груди. Где-то далеко зазвучала музыка. Старуха прислушалась, и, узнав давно забытую мелодию, улыбнулась.
«Дорога без конца,
Дорога без начала и конца…» - в памяти всплыли строки.
Она откинула голову и закрыла глаза. Теперь она не боялась уснуть. Давняя песня напомнила ей, что бояться не надо.
- У дороги нет начала и конца… - слабо прошептала она. – Всё правильно…
В парке ярко вспыхнули и погасли все огни, темнота разом накрыла деревья. В комнате тоже было совсем темно, только светлыми пятнами выделялись лицо и руки старухи. В темной тишине откуда-то издалека доносилась песня.
За окном была весна. Самая ранняя, еще мало похожая на праздник жизни, что будет буйствовать через пару-тройку недель. А пока она видела за окном только слегка присевшие от солнца сугробы, да грязно-серую пластину льда на пруду. «Там, на улице, должно быть холодно еще, - подумала она, и поежилась, вспоминая стылость мартовского воздуха. Она уже давно не выходила на улицу. Да что там, она и по собственной квартире передвигалась с трудом. Комната сына стояла закрытой, она не заходила туда уже давно, как и в маленькую комнату. При жизни мужа эта комнатка громко и торжественно именовалась кабинетом, а после его смерти там царила пыль и духота.
- Пылищи там, небось, - пробормотала старуха. – Ничего, главное тут чисто.
В комнате и на кухне было действительно чисто, их убирали раз в неделю две женщины, что прикрепил к ней банк. Они же приносили продукты и лекарства. Год назад она, измотанная одиночеством, болями и страхом, заключила договор с банком – они за ней ухаживают, а после её смерти забирают себе квартиру. Договор пугал старуху, она боялась, что останется на улице, или, как стращала соседка Раиса, её сдадут в дом престарелых. Но вышло все не так. Хорошо вышло. Ей больше не надо было таскаться в сберкассу, выстаивать там очереди, чтоб заплатить по счетам. И по магазинам ходить тоже не надо – все принесут, что бы она не заказала. И врач приходил раз в неделю, да не замотанный участковый, а из банковской клиники, вежливый, внимательный, с ласковым взглядом и теплыми руками. Все получилось даже лучше, чем она надеялась.
Бытовые проблемы решились, а одиночество осталось. Но тут уж ни какой банк не поможет.
Капель стихла. Старуха подошла к окну и устроилась в кресле мужа. За окном быстро густел синий сумрак. Наступало самое любимое время старухи. Она не зажгла света в комнате, ожидая ежевечерних чудес.
Сумерки незаметно перетекли в вечер. За окном стали зажигаться огоньки в домах напротив. Потом разом вспыхнули фонари в парке. Они засверкали желтым, голубым, белым светом, сразу превратив парк в таинственный черный лабиринт. Старуха уселась поудобнее и бросила взгляд на часы. До главного события вечера оставалось две минуты. Она полюбовалась на переливы огней в центральной части парка и устремила свой взгляд дальше. Там, за прудом, у самой кромки леса чернела парашютная вышка. Громадное, в семь этажей, металлическое сооружение было хорошо видно на фоне синего неба. И вот началось! От самой земли, с трудом пробиваясь сквозь заросли кустов, веером побежали светящиеся точки. Сплетаясь в кольцо, они замигали чистым и ярким светом. «Один, два, три…» - считала старуха, затаив дыхание. На счет «Шесть» огоньки рванулись к башне и помчались вверх, оплетая столбы конструкции.
- Ага! – обрадовалась старуха, - нынче зеленый побеждает!
Зеленые светящиеся точки действительно лидировали в забеге. Они поднимались быстрее всех, да и светились ярче. Наконец огоньки достигли верха башни, и там вспыхнули ярким зеленым факелом. Отставшие желтые, красные и белые огоньки переплелись в плоской чаше, в которой торжествующе полыхал огромный зеленый шар.
Тот, кто налаживал освещение башни, явно обладал и фантазией, и вкусом. Каждый вечер все желающие могли полюбоваться за своеобразным соревнованием огоньков. И каждый раз предугадать победителя было трудно.
Старуха полюбовалась на чистый свет и перевела взгляд дальше. Там, за темнотой парка, бегущими огоньками светилась кольцевая дорога. Ей глухой ропот был едва слышен, зато быстрые дорожки огней сплетенных из света фар и габаритных лампочек сверкали ясно и чисто.
- Сегодня ясно, - громко произнесла старуха. Голос прозвучал неожиданно громко, на кухне слабой тенью эха отозвалась тишина. – Хорошо видно будет. Только бы не уснуть…
В последнее время она боялась спать. В вязкие и тягучие сновидения приходили муж и сын. Они молчали, только смотрели на неё, и это молчание пугало старуху до жути. Как и кровавое пятно на рубашке сына. Ей очень хотелось услышать голос мужа, и в тоже время она точно знала – как только он заговорит, произойдет что-то страшное.
Что бы прогнать сонливость старуха начала разговаривать сама с собой. Включать телевизор было бесполезно, она все равно ничего не слышала, только свой голос. И она говорила. Рассказывала стенам, книгам, мебели все, что с ней происходило, вспоминала прошлое. Говорила, говорила, до сухости во рту и боли в горле.
Яркая вспышка в парке привлекла её внимание.
-Странно, ведь вроде уже все закончилось? – удивилась она.
В нарушение привычного распорядка, вокруг парашютной вышки снова заплясали огни. Их движение было незнакомым, непривычным. Огни разноцветными волнами поднимались вверх и, достигнув вершины, медленно гасли. Волны двигались четко в такт капели за окном – раз-два-три, раз, раз-два-три, раз, замирая на мгновенье в темной вышине.
Старуха не заметила как начала дышать в такт танцу огней, её глаза не отрываясь следили за светом. Ей вдруг стало удивительно легко, исчезли привычные боли и тяжесть в груди. Где-то далеко зазвучала музыка. Старуха прислушалась, и, узнав давно забытую мелодию, улыбнулась.
«Дорога без конца,
Дорога без начала и конца…» - в памяти всплыли строки.
Она откинула голову и закрыла глаза. Теперь она не боялась уснуть. Давняя песня напомнила ей, что бояться не надо.
- У дороги нет начала и конца… - слабо прошептала она. – Всё правильно…
В парке ярко вспыхнули и погасли все огни, темнота разом накрыла деревья. В комнате тоже было совсем темно, только светлыми пятнами выделялись лицо и руки старухи. В темной тишине откуда-то издалека доносилась песня.
Дорога без конца, дорога без начала и конца.
Свисти как птица и не жди награды.
Нет на свете тишины, только плач твоей струны,
Только вечность дарит звуки, да в груди огонь жестокий,
Твой единственный огонь
Кто подсказал эту музыку твоей душе?
Только любовь, только любовь.
Кто повторит тихим голосом твои слова?
Только любовь, только любовь.
Музыка стихла, вместе с ней смолкло и дыхание старухи. Только надоедливая капель всё стучала и стучала по металлическому подоконнику…
@темы: Моё...
